Оружейная лавка

Особенности бытования акинаков

Акинак всегда изображался на скифских каменных изваяниях, олицетворявших покойников очень высокого ранга, что унаследовано еще от стел предыдущего периода. Характерно, что акинаки не находят в погребениях скифских «амазонок» — женщин-воительниц, известных теперь по довольно большому числу погребений. Вместе с тем в могилах сарматских «амазонок» они, как и мечи, встречаются нередко.

На наш взгляд, скифянки не могли употреблять акинак по двум причинам: мировоззренческой и практически-военной. Как мы полагаем, в представлении ираноязычных скотоводов акинак символизировал именно мужественность. Будучи у скифов воплощением бога войны, он втыкался в жертвенник и в таком виде, несомненно, ассоциировался с фаллосом, тем более что об этом напоминали перекрестия в виде сдвоенных кружков, сама форма которых образовалась, видимо, именно в связи с таким представлением.

Поэтому женщине, разумеется, акинак был не положен. Военно-практическая сторона здесь также играет не меньшую роль и, вероятно, даже определила ситуацию с акинаком. Ведь будучи кинжалом, акинак мог применяться только в пешем рукопашном бою, что, кстати, прекрасно видно на солохском гребне и особенно ярко — на обкладке солохского горита: на последнем памятнике есть фрагмент, где пеший воин, вооруженный акинаком, хватает противника за волосы, стремясь его убить (точно как на описанных выше древних ближневосточных изображениях), а жертва начинает выхватывать свой акинак именно в тот момент, когда сваливается или соскакивает с падающего коня.

Женщины же скорее всего до пешей рукопашной фазы боя, представлявшей собой настоящую резню, никогда не допускались в виду предельной опасности момента. Как это засвидетельствовано в позднейших источниках о монголках XIII в., женщины кочевников активно привлекались к участию в обстреле противника из луков, делая это не хуже мужчин.

Скифские женщины, судя по комплексам «амазонок», еще и метали дротики и копья, т. е. вели бой на достаточно далекой дистанции. В пешей же сече, кроме того, что она была самым опасным моментом боя, женщина обязательно проигрывала бы в поединке с мужчиной по причине относительной слабости. Однако акинак мог ей помочь при обороне, но тут, видимо, и сказался мировоззренческий запрет на это оружие для скифских женщин. Таким образом, то, что акинак был гораздо употребительней у скотоводов Евразии, чем меч, говорит о практически обязательной для «скифского» боя фазе пешей рукопашной схватки.

Однако акинаки в VI—IV вв. до н. э. были известны не только в степях, но и в не меньшей степени в среде оседлых ираноязычных народов Ближнего и Среднего Востока. Уже по золотой бутероли в виде свернувшегося хищника в комплексе из Зивие можно полагать, что акинак там был известен. Позднее его изображения мы встречаем на многочисленных памятниках Ахеменидской державы, особенно на изображениях знатных иранцев центра империи. В. Г. Луконин связывает их с мидийцами, реконструируя на базе изображений и находок реальных предметов мидийскую школу торевтики. На наш взгляд, во всех случаях принадлежность богато украшенных акинаков в Иране мидийцам и выводимая из этого предположения мидийская школа торевтики не имеют под собой основания.

Ведь это утверждение базируется в конечном счете на том, что акинаки на персепольс-ких рельефах и других изображениях (носят персонажи в одежде, которую В. Г. Луконин, как и ряд других авторов, считает мидийской.

Однако, как было показано в одной из наших работ, комплект из штанов, рубахи с длинными рукавами, кафтана и башлыка с круглым верхом принадлежит в не меньшей степени и персам, поэтому акинак является настолько же персидским, насколько и мидийским оружием. Не отрицая при этом распространения акинаков у мидийцев, зафиксированного на рельефах Персеполя, как и их возможного высокого искусства златокузнецов и торев-тов, пока можно констатировать, что никакой специально мидийской школы торевтики еще не известно — все это вещи имперского ахеменидского стиля, в создании которого мидийцы приняли, несомненно, большое участие.